news_header_top_970_100
16+
news_header_bot_970_100

Муса Җәлил. Күлмәк

Җырлый-җырлый Дилбәр күлмәк тегә,
Кулларында көмеш инәсе.
Җырлар түгел, җилләр җитә алмас
Ерак җирдә күлмәк иясе.

Кулы йөгрә ефәк сатин буйлап,
Тирән сагыш уйчан йөзендә.
Ефәк чигеш булып ятып кала
Йөрәк сере инә эзендә.

Атлас белән кайый ул якасын,
Ука белән тота җиң очын.
Шул күлмәккә җыйнап биргән төсле
Йөрәгенең бөтен җылысын.

Һәр чигештә күпме яшь тамчысы,
Күпме сагыш һәрбер җөендә.
Шул күлмәкме булмас яшь егетнең
Йөрәк дусты йөргән җирендә!

Җырлый-җырлый Дилбәр күлмәк тегә,
Күлмәккәем дусын тапсын дип.
Шул күлмәкне киеп, сөйгән егтем
Сугышлардан җиңеп кайтсын дип.

Тагын бизәк... Аннан күлмәк әзер.
Тик тагасы кала чукларын.
Көлемсерәп Дилбәр карап тора
Үз эшенә үзе сокланып.

Тәрәзәдән сузылып кояш карый,
Күк күлмәктә алсу шәүләсе.
Кояш булып, күлмәк үтәсеннән
Күренә төсле егет гәүдәсе.

Ашыгып шунда берәү килеп керде,
Хат тоттырды Дилбәр кулына.
Хатта язган: «Егтең батырларча
Үлде, диеп, сугыш кырында».

Озак торды Дилбәр, сүзсез катып,
Каны качты юка ирненнән.
Тик күкрәге еш-еш күтәрелде,
Күл тирбәнгән кебек җил белән.

– Юк, ышанмыйм... – диде,
тавшы чыкты
Калтыранып, авыр көрсенеп.
Ике генә тамчы яшь чылатты
Гөл чуклары төсле керфеген.

Ә аннан соң тиз-тиз пөхтә итеп
Төрде дә ул зәңгәр күлмәкне,
Китте ашгып почта бүлегенә,
– Алыгыз, – диде, – минем бүләкне!

– Ул бит үлгән.
Ничек илтик аңа?
– Сез илтегез, үлгән булса да!
Кигерегез аңа бу күлмәкне,
Тәнен туфрак күмгән булса да.

Ул терелер, кигәч бу күлмәкне,
Йөрәк уты тагын кабыныр.
Мин бит аны сөйдем чын күңелдән,
Мин бит аны көттем сагынып...

Тыңладылар аны. Сөйгән кызның
Сүзе чындыр кебек күренде.
Һәм күлмәкне илтеп яшь егеткә
Кигерделәр...
Егет терелде.

Кояш калка, Дилбәр тәрәзәдә,
Ул ашкынып көтә сөйгәнен.
Егет кайта, йөзе кояш төсле,
Ә өстендә зәңгәр күлмәге.

– Әкиятме бу?
– Әйе.
Тик әйт миңа,
Йөрәгемнең назлы иркәсе,
Син түгелме сөю нурың белән
Кабызучы гомрем иртәсен?!

Азмы күрдем окоп алларымда
Мин үлемнең кыргый биюен,
Йөз үлемнән мине тартып алды
Синең керсез, кайнар сөюең.

Йөз үлемнән калдым, йөз үлемнән
Терелеп бастым аякларыма.
Яшең белән чиккән күлмәгеңне
Киеп кайттым менә яныңа.
(1943)


Муса Джалиль. Рубашка (Перевод Ильи Френкеля)

Дильбар поет – она рубашку шьет,
Серебряной иглой рубашку шьет.
Куда там песня! – ветер не дойдет
Туда, где милый ту рубашку ждет.

Бежит по шелку девичья рука,
На девичье лицо тоска легла.
Сердечной тайны шелковый узор
Кладет в следы проворная игла.

Атласом оторочен воротник,
И позумент на рукавах, как жар.
Как будто все сердечное тепло
Простой рубашке отдает Дильбар.

В любом узоре слез не сосчитать.
За каждой складкой прячется тоска, –
Пусть носит тайну девичью джигит
У сердца, возле левого соска.

Дильбар поет – она рубашку шьет:
Пускай рубашка милого найдет!
Пускай ее наденет удалец,
С победою вернувшись наконец!

Рубашка сшита. Может быть, вот тут
Еще один узор и бахрома.
Глядит Дильбар с улыбкой на шитье,
Глядит и восхищается сама.

Вдруг заглянул закат в ее окно
И на шелку зарделся горячо,
И кажется Дильбар, что сквозь рукав
Просвечивает смуглое плечо.

Но тут вошел какой-то человек,
Вручил письмо и сразу убежал.
Две строчки на листочке:
«Твой джигит
На поле битвы мужественно пал».

Стоит Дильбар, стоит, окаменев.
Ее лицо белее полотна,
Лишь часто-часто задышала грудь,
Как на ветру озерная волна.

– Нет! – говорит. – Не верю! – говорит.
И замолчала, тяжело вздохнув.
Лишь две слезинки показались вдруг,
На бахроме ресниц ее блеснув.

Затем рубашку тщательно свернув,
Дильбар идет, торопится, бежит.
В почтовом отделении она:
– Отправьте мой подарок, – говорит.

– Но он погиб! Не может получить...
– Пускай погиб! Везите, все равно.
Пускай убит, пускай землей прикрыт,
Наденьте мой подарок на него.

В моей рубашке оживет джигит –
Сердечный жар в нем должен запылать.
Ведь я его любила всей душой,
Не уставала ждать и тосковать.

На почте люди слушали Дильбар
И согласились: девушка права.
Его нашли, одели – он воскрес.
Сбылись любви правдивые слова.

Восходит солнце. У окна Дильбар
Волнуется, возлюбленного ждет.
Джигит вернулся, ясный, как восход.
И в голубой рубашке к ней идет.

Ведь это сказка?
Да.
Но ты скажи,
Любовь моя, цветок моей души, –
Не ты ль меня зажгла лучом любви,
Как будто приказала мне: «Живи!»

Плясала смерть передо мной сто раз
На бруствере окопа моего.
Чистейшая любовь твоя сто раз
Меня спасла от гроба моего.

От ста смертей спасла. Из ста смертей
Сто раз я к жизни возвращался вновь.
И вновь в рубашке, вышитой тобой,
Встречал твою горячую любовь.
(1943)

autoscroll_news_right_240_400_1
autoscroll_news_right_240_400_2
news_bot_970_100